Sorry, this entry is only available in Русский. For the sake of viewer convenience, the content is shown below in the alternative language. You may click the link to switch the active language.
novayagazeta.ru
Елена Милашина
Правда — очень неудобная и тяжелая штука, но кто-то должен ее тащить. И хорошо бы нам ценить подвиг таких людей при жизни
В ночь с субботы на воскресенье, 28 августа, в Москве умерла Татьяна Карпова, лидер Общественной организации «Норд-Ост». Мы подружились в 2005 году на мероприятии, посвященном Беслану. А в 2006-м уже я написала про четвертую годовщину «Норд-Оста». После убийства Ани Политковской я стала вести в газете и эту тему.
Наша страна пережила четыре страшных захвата заложников. Два из них пришлись на время Ельцина, два — случились при Путине. При захвате больниц в Кизляре и Буденновске удалось избежать штурма. И переговоры, которые власть вела с террористами, многие считают ошибкой и слабостью. На категоричность суждений не влияет даже тот факт, что заложники остались живы.
В «Норд-Осте» и Беслане власть переговоры не вела. Оба теракта окончились штурмом, в общей сложности погибло почти полтысячи российских граждан. Осознайте факт: 90% из них погибли не от бомб и пуль террористов, а в результате контртеррористических действий наших силовиков. Многие в России считают, что это — все равно правильно.
В такой стране с таким уровнем кровожадности очень непросто возлагать ответственность за гибель заложников на власть.
И мне всегда были интересны люди, которые тем не менее решались бросить вызов. Не только чиновникам, следствию, судам, спецслужбам и, в конечном итоге, президенту. Но и — обществу.
Общественная организация «Норд-Ост» появилась в марте 2003 года, через пять месяцев после теракта. Пять месяцев нордостовцы искали друг друга везде, где подсказывала им логика отчаявшегося человека. Даже списков пострадавших от теракта москвичей не было. Что уж говорить о полном списке разбросанных по всей стране и миру людей, случайно оказавшихся 23 октября 2002 года в зале Театрального центра на Дубровке. В этом смысле нордостовцам объединиться было гораздо сложнее, чем Беслану.
…Они оставляли записочки со своими контактными данными на свежих могилах заложников. Вылавливали друг друга в прокуратуре, в которой потерпевших знакомили с посмертными экспертизам их близких, умерших от отравления газом и неоказания медицинской помощи. Но в графе «причина смерти» судебные медики писали «жертва терроризма». Этот диагноз сыграл не последнюю роль в самоорганизации людей против тотальной лжи.
Наконец, они собрались в Центре Сахарова — двести с лишним человек. Учредили Общественную организацию «Норд-Ост». Раздали удостоверения. Карповы — Таня и ее муж Сергей — были выбраны сопредседателями. Они не более других знали, что делать, как добиваться от этого государства правды и помощи. Из 200 участников того собрания в сухом остатке, наверное, лишь десяток человек протащили на себе нордостовский состав преступления и предъявили его власти сначала в российских судах и, в конце концов, в Европейском суде по правам человека.
Но только Тане оказалось под силу стать лидером этого костяка, что на самом деле очень часто означало идти вразрез со своими же коллегами по горю.
«Норд-Ост» создали обыватели, которых трагедия вырвала из уютного болотца аполитичной жизни. Когда Политковская первый раз пришла на интервью с основателями организации (до этого она писала о своих друзьях-музыкантах, погибших в теракте), Аню поразили их вопросы: «Вы кто? Откуда? «Новая газета»? Никогда не читали…»
Они правда не читали, и винить за это никого нельзя. Просто надо понимать, что никто в нашей стране не застрахован в один ужасный день услышать от представителя власти то, что услышала 26 октября 2002 года Татьяна Карпова от Валентины Матвиенко. Уже окончился штурм центра на Дубровке. Члены оперативного штаба ликовали: «Штурм прошел блестяще! Террористы убиты все! Жертв среди заложников — нет!»
А когда Таня, не сумевшая найти своего сына Сашу ни в одном из списков живых, подошла и спросила, как быть, — прозвучал ответ: «Женщина, езжайте домой! Не мешайте нам! Разве вы не видите: у нас сегодня праздник. Мы говорим только о живых! Мертвыми мы сегодня не занимаемся…»
Эти слова Татьяна Карпова не смогла ни забыть, ни простить. За все почти 14 лет. Именно они сделали ее той самой Карповой, которую знает мир. Общественным деятелем, политиком, сумевшим объединить 7000 российских граждан, пострадавших от терактов и не дождавшихся от государства справедливости.
Таня Карпова очень часто называла себя «главарем». Шутила, конечно, но — не шутила. Она и общалась со всеми политиками, будь то чиновники, будь то оппозиционеры, именно как Робин Гуд. Она их, конечно, не грабила, но она брала у них деньги. И никогда не выполняла никакие их требования. Она брала деньги у Березовского (так появился в организации первый компьютер). Она брала деньги у Ходорковского (чтобы делегация «Норд-Оста» смогла поехать в Беслан в сентябре 2004-го). Правительство лужковской Москвы она вообще запугала, но ее там, кажется, за это очень уважали. Вице-премьер по социалке Любовь Швецова помогала «Норд-Осту» даже больше, чем позволяло служебное положение. Они в конце концов очень подружились. Но — как мамы, которые обе потеряли сыновей…
Таня брала деньги даже у «Молодежного единства». Целых 50 тысяч долларов за то, чтобы после Беслана зачитать по телевидению обращение к жертвам теракта с призывом объединиться вокруг власти. Эти огромные деньги нордостовцы оперативно сняли со счета — а корреспондентам федерального канала Карповы просто не открыли дверь…
Если вы скажете, что это цинично (а так говорили Тане в лицо и за глаза, в том числе пострадавшие нордостовцы), то я вам приведу пример настоящего цинизма. Когда потерпевшие обратились к властям с просьбой увеличить пособие по потере кормильца для детей, которые потеряли в теракте обоих родителей и которых растили на свои пенсии бабушки и дедушки, государство пошло на встречу. Добавило 250 рублей.
…Деньги были очень нужны выжившим заложникам и семьям погибших. Около 80% заложников болели. Теряли слух и зрение, рожали больных деток, нужна была психологическая и даже психиатрическая помощь. Звонили всегда Тане — помоги! («А кому еще им звонить?» — пожимала плечами Карпова.) А еще надо было вести расследование, надо было издать книгу, надо было отмечать годовщины… За все эти годы сберкнижки заложников «Норд-Оста» (в СМИ были опубликованы счета) не пополнились ни на один рубль. Не было никаких компенсаций от государства, не было — от бизнеса. Не было пожертвований от людей. Вам, наверное, трудно представить себе сегодня этот факт. Но это — факт.
Когда помощь понадобилась самой Тане, она никому не звонила. Она была слишком гордая, чтобы просить для себя. А еще она была маленького роста и на самом деле очень неуверенная в себе. Но это было только для своих и в редкие моменты. Чаще всего под рюмочку «Бейлиса» (который мы ей традиционно привозили) и эклеры, которые она волшебно готовила. Таниных слабостей почти никто никогда не замечал. На каждую годовщину коллеги-журналисты просили меня позвонить ей, «чтобы Карпова не отшила». Таня могла. Ее суждения иногда были безапелляционны (в далеком прошлом была комсомольской вожачкой), и это ранило людей. Но столь же безапелляционной была ее любовь (если, конечно, вам так повезло).
Таня Карпова умерла в ночь с субботы на воскресенье, двух месяцев не дожив до 14-й годовщины захвата заложников в Театральном центре на Дубровке. Таня болела. Болела очень тяжело. По дому, когда отказали ноги, она передвигалась на двух стульях. На одном сидит, другой переставляет и вот так вот, пересаживаясь, добирается до комнаты, в которой репетиторствовала. В мирной жизни Таня была учительницей английского. Ее уроки были всегда существенной частью семейного бюджета. Жили Карповы очень скромно.
Последние годы митинг, посвященный памяти «Норд-Оста», Таня вела в инвалидном кресле. Ее трое мужчин — муж Сергей и сыновья Коля и Ваня — привозили Таню, пересаживали на коляску и устанавливали на верхней ступеньке перед входом в центр на Дубровке. «Я как царица на троне», — грустно шутила Таня в микрофон.
Можно было, конечно, ведущего митинга поменять. Но — нельзя. Это часовых у Вечного огня поменять можно. А как вы поменяете сам огонь?