Первого сентября 2004 года в североосетинском городе Беслан террористы захватили школу №1. Из пришедших в тот день на торжественную линейку 1200 человек в заложниках оказались 1128 – детей, их родителей и учителей. По другим данным, заложников было больше – 1180 человек. Реальные сведения власти так и не обнародовали: сначала утверждалось, что заложников «всего 100», затем – что их 300–350, хотя весь город знал, что это не так.
Едва ли не у каждого жителя в школе оказался родной человек или знакомый. Более двух дней террористы удерживали школу с заложниками. 3 сентября наступила страшная развязка. Жертвами теракта и той хаотической бойни, которую и почему-то и по сей день именуют «штурмом», стали 334 человека, 186 из них – дети. Количество раненых превысило 800 человек, из которых 72 ребенка и 69 взрослых стали инвалидами, ранения получили и 62 сотрудника силовых структур. Всего потерпевшими признаны 1343 человека.
2 сентября 2004 года. Беслан патрулируют милиционеры в разномастном обмундировании, с нашивками разных СОБРов и ОМОНов, много кордонов солдат 58-й армии. За все дни пребывания в Беслане среди всей этой массы военнослужащих ни разу не видел ни одного офицера или хотя бы прапорщика. Везде были только солдаты-срочники и сержанты-контрактники: растерянные, совсем не понимающие, что происходит, явно не знающие, что им надо делать. Время от времени по улице Октябрьской, на дальних подступах к школе бесцельно маневрируют БТРы, то въезжая в зону оцепления, то выезжая оттуда. Шли вторые сутки теракта, но было видно, что никакого единого руководства, никакого реально работающего штаба не существовало, никто просто не знал, что и кому надо делать.
Площадь перед Домом культуры
Город выглядел вымершим: казалось, все живые собрались у Дома культуры. На заполненной людьми площади царила звенящая тишина, прерываемая лишь новостными сводками, доносящимися из постоянно включенных радиоприемников: находясь буквально в сотне метров от захваченной школы, люди узнают о происходящем там лишь из сводок радио и ТВ. Почти у каждого, кто на площади, там, в школе – или родные и близкие, или друзья и знакомые. Вторые сутки продолжается мучительная пытка неизвестностью, люди молчаливо ждут, надеясь, что к ним наконец выйдет «власть», выйдет президент республики Александр Дзасохов – и всё им скажет, всё разъяснит… Так и не вышел, не сказал, не разъяснил…
Лишь вечером 2 сентября к людям вышел секретарь Совета общественной безопасности Северной Осетии Урузмаг Огоев, зачитавший списки тех 11 женщин с грудными детьми (всего 26 человек), кого удалось вывести из школы приехавшему в Беслан бывшему президенту Ингушетии Руслану Аушеву. Стоявший за спиной чиновника парень заплакал, закрыв лицо рукой: родного ему имени в том списке не оказалось.
Тем временем собравшиеся на площади люди разражаются криками: «Почему к нам не выходит Дзасохов? Почему нам всё время лгут? Почему не говорят правду про количество заложников? Если не можете или не хотите спасать наших детей – отойдите! Мы сами с ними разберемся, сами спасём своих детей!» Гул толпы временами перекрывают регулярные залпы подствольных гранатомётов: террористы ведут беспокоящий огонь по окрестностям. Ещё слух тогда выделил другие звуки: редкие, резкие, глухие – явно внутри школы. Уже позже стало известно: боевики расстреляли ещё нескольких заложников.
Фамилии жены этого жителя Беслана в списке нет
3 сентября днем вместе с коллегой зашел в кафе «Ирбис» недалеко от захваченной школы. В районе школы громыхнули два или три мощных взрыва, а после секундного затишья – шквал автоматных очередей. Почти сразу по дворику кафе защёлкали пули: как оказалось, кафе в зоне обстрела – школа под боком, за огородом соседнего частного дома. Через секунды в этот дворик непонятно откуда вдруг ворвался мальчишка лет 12–13 – в одних трусах, весь в крови, с ожогами и хлопьями какой-то копоти на спине. По снятым тогда кадрам затем восстановил и хронометраж событий: всё началось в 13.04… Через секунды после того мальчишки из какой-то неприметной калитки во двор кафе выбежал мужчина с девочкой на руках. Уже много позже, вернувшись домой, подсчитал по сделанным кадрам, что лишь за первую минуту из этой калитки вынесли или вывели 14 спасённых из ада. Потом ещё и ещё… Раздетые или полуодетые, в крови, трясущиеся от ужаса, кричащие: «Пить! Пить! Мы мочу пили, дайте пить!» Оказавшиеся рядом парни в спортивных костюмах прикладами автоматов разнесли закрытую дверь в кафе, вытащили упаковки с водой и стали поить детей, поливать водой их обожжённые спины. Позже эту тропинку к кафе через двор частного дома Николая Кокаева прозовут «дорогой жизни»: по ней прошли примерно 70 человек из числа вырвавшихся или вынесенных из спортзала
Выбегавшие дети были в очень тяжелом психическом и физическом состоянии
И хотя 2 сентября 2004 года начальник управления ФСБ по Северной Осетии Валерий Андреев заявлял, что группа боевиков, захватившая школу, после многочисленных переговоров пошла на контакт и согласилась принять пищу и воду для заложников, многие дети были истощены без воды и еды.
Позже Николай Кокаев вспоминал: «Когда детишки пробегали через мой двор, увидели котел с дождевой водой, бросились к нему, опустили туда головы и стали пить. Когда они ушли, вода там была кровавой».
В 13.19 выводят, даже почти выносят старика в шляпе, мертвой хваткой прижимающего к себе окровавленный пиджак. Это 85-летний Заурбек Гутиев, бывший учитель физики этой же школы, ветеран войны, участник Сталинградской битвы – пришел 1 сентября в родную школу и тоже попал в заложники. В пиджаке, который он прижимал к себе, у него, как оказалось, боевые награды: чтобы террористы их не увидели, он снял пиджак и вывернул его.
Позже узнал, что это выносили командира одной из штурмовых групп подполковника Дмитрия Разумовского: увы, его раны оказались смертельными…
Больница – единственное, наверное, место во всём этом хаосе, где царил порядок. Вход охраняют автоматчики, но через него никто и не пытается прорваться в палаты, собравшиеся возле больницы люди в шоке и истерике, но из последних сил всё же держат себя в руках. Вышедшие на свежий воздух покурить-подышать медики говорят, что сейчас у них больше 200 человек: «Раны в основном минно-взрывные, осколочные, есть пулевые, ожоговые, практически все в шоке. Ещё примерно 400 увезли в больницы Владикавказа».
В 2017 году Европейский суд по правам человека в Страсбурге рассмотрел несколько жалоб, поданных инициативной группой «Матери Беслана». ЕСПЧ постановил, что российские власти не справились с обязанностью предотвратить возможную угрозу жизни людей и не спланировали штурм 3 сентября 2004 года так, чтобы минимизировать угрозу жизни заложников. Многое в своих действиях российские власти отрицали изначально. Например, говорилось, что во время штурма не использовались гранатометы.
3 сентября. Тубусы использованных гранатометов (похожи на РПГ-18 «Муха») и огнеметов (РПО-А «Шмель»), аккуратно сложенные у стены подстанции недалеко от главного входа в школе
В тот вечер вместе с другим снаряжением их охранял боец какого-то из спецподразделений. На другой день эти тубусы просто валялись там и с ними играли дети. Официально российские власти категорически отрицают, что гранатометы и огнеметы применялись в ходе штурма.
Танки, по той же официальной версии, тоже «не стреляли», более того, поначалу отрицался даже сам факт их присутствия в Беслане. Однако с танками вышла промашка: слишком многие видели и эти три танка и то, как велся огонь из танковых орудий. Потому наличие танков пришлось признать, подкорректировав официальную версию, которая стала гласить, что танки стреляли по школе якобы лишь вечером – когда живых заложников в здании уже не было. Официально признано, что по школе выпущено семь осколочно-фугасных снарядов, хотя сам насчитал тогда гораздо больше залпов. Зачем было открывать огонь из танковых орудий по горящей школе, чем это могло помочь заложникам и штурмующим?
Вот этих танков, снятых на фото 4 сентября в Беслане, там по изначальной официальной версии не было
Если верить официальным заявлениям, то и этих танкистов там не было
Спустя несколько месяцев после трагедии информационные агентства скупо сообщили, что в мусорной свалке на окраине Беслана найдены остатки различных вещей, вывезенных туда после штурма школы №1, в том числе обломки школьных парт, обгоревшие балки, обрывки детской одежды, обувь, неразорвавшаяся граната, рюкзак, возможно принадлежавший террористу, фрагменты человеческих останков. В той куче страшного мусора многие нашли и опознали одежду и обувь своих погибших или пропавших при теракте детей. Властные структуры отрицали, что найденное имеет отношение к школе. Чиновная логика понятна: невозможно признать, что после штурма все просто взяли, сгребли в кучу и вывезли на свалку. Уже одно это преступление – уничтожение улик и вещественных доказательств.
Как это делалось, автор этих строк своими глазами видел утром 4 сентября 2004 года. Еще дымилась выгоревшая школа, на её дворе выкладывались сохранившиеся тела, прикрытые от жаркого солнца фольгой, отдельные тела уносили на носилках, люди в штатском заполняли какие-то бумаги, сотрудники МЧС разбирали завалы, выгребая все из здания в тот же двор. Но затем весь этот выносимый из школы «хлам» сгребал в кучу урчащий во дворе небольшой трактор-экскаватор, затем захватывал своим ковшом и сгружал в кузова КамАЗов.
В марте 2019 года сайт «Правда Беслана» по требованию Роскомнадзора удалил страницу с ксерокопиями записок, которые передавали террористы из захваченной школы. Обе записки находятся в материалах уголовного дела и оглашались на суде, однако в интернете их распространять запретили. По одной из версий, документы доказывают, что захватившие школу террористы были готовы на переговоры с российскими властями. Одна из них была подписана Шамилем Басаевым, который не был в Беслане, но взял на себя ответственность за организацию теракта.
Теперь и школа закрыта
Любому из прилетающих в аэропорт Владикавказа не миновать мемориальное кладбище с «Древом скорби». Даже зная масштаб трагедии, всю её чудовищность можно осознать лишь на этом кладбище, когда видишь ряды одинаковых надгробий. Почти на всех одна и та же дата смерти: 3 сентября 2004 года. Читать год рождения погибших ещё страшней: 1992… 1996… 2002.
На шести надгробиях одна и та же фамилия – Тотиевы: 1 сентября 2004 года в школу ушло восемь Тотиевых, из них выжили лишь двое.
Женщина и седой мужчина моют памятник, женщина берет ведро и отходит к другой могиле: «Саша, там у Белки вазу сломали, нужно поправить». Рима и Саша Гумецовы постоянно приезжают к своей Азе, а Белка – Белла Кокойти, подружка Азы, она в соседнем ряду. «Такая была чудесная компания, – выдавливает из себя Рима, – наша девочка стихи писала, Элла превращала чтение стихов в такие моноспектакли, Белка – просто вундеркинд математики, Света… Все теперь вместе. Мы приезжаем каждый день, а куда нам еще?»
На оборотной стороне надгробия Азы выбито:
«Это все произошло
И не рано, и не поздно,
Потому что навсегда.
Потому что все так сложно
Мне билет заказан в рай.
И туда добраться скоро
Первым рейсом я смогу…»
Эти строки Аза Гумецова сочинила до трагедии, в августе 2004 года, ей еще не было 12 лет…
Саша Гумецов молчит и курит сигарету.
Утро 4 сентября 2004-го. У больницы вывешены листы с именами поступивших туда раненых. Люди ищут в этих списках имена своих родных: пусть раненые, зато живые…
Это было в 2004-м… Беслан. Ряды фамилий, ряды фотографий, лица детей, их родителей, учителей…
Источник: www.svoboda.org
От имени РОО «Волга-Дон» мы выражаем слова соболезнования и сочувствия всем жертвам этого страшного теракта и надеемся , что наступит день и законодательная и исполнительная власти примут закон о социальной защите жертв терактов