С Ириной Халай мы познакомились во время траурного митинга на Дубровке несколько лет назад. Она из тех людей, которые не хотят мириться с существующим порядком. С неиссякаемой энергией Ирина добивается чтобы был в России узаконен статус «Пострадавший от теракта» со всеми социальными гарантиями, медицинского обследования для пострадавших, лечения, справедливого судебного расследования, билетов на московскую елку для пострадавших детей и много другого.
В октябре прошлого года в Москве она встретила меня словами: «В марте Тилбурге будет конференция по международным стандартам оказания помощи пострадавшим. Мы же в Вене внесли предложение по принятию стандартов помощи жертвам терактов. Мы должны туда поехать!» В силу обстоятельств мне не удалось принять участие в этой конференции, а Ирина добилась — она была единственным российским представителем. Ниже рассказ о том, как проходила конференция.
— Ирина, сначала я хочу узнать вот о чем — 22 января этого года Общественная палата РФ провела Общероссийский гражданский конгресс. Почему ты не принимала участия в нем?
— Заявку по Интернету я направила 1 января. Вернувшись из Москвы 11 января (по приглашению Правительства Москвы мы возили пострадавших детей на «Елку Мэра-2008г.»), я безрезультатно звонила целый день, чтобы записаться. Зато счет за междугородние переговоры потом пришел приличный. Меня, конечно же, не пригласили. Как мне сказали кулуарно, туда приглашали только лояльных к власти. Я звонила помощнику Эллы Памфиловой по поводу отношения к пострадавшим, так вот он мне сказал, что все социальные проблемы пострадавших сняты с подачи Общественной палаты РФ, хотя мы ее письмами закидали и ни одного ответа не получили.
— Получается, что «спасение утопающих – дело рук самих утопающих». И решение проблемы может быть в разработке и принятии международных стандартов. Впервые рассказать о своих проблемах на международном уровне мы имели возможность на Встрече на высоком уровне, проводимой ОБСЕ в Вене. Кстати, в Вене во время заседаний был синхронный перевод. В Тилбурге общение проходило на английском языке. Насколько это было сложно для тебя?
— На сайте конференции прочитала, что переводчиков они не предоставляют. Пришлось пойти на курсы английского языка. Два последних месяца усиленно учила английский — с утра включала диск с английским и слушала часов по 5-6. Это меня спасло! И что меня поразило — все спокойно реагировали на мой ужасный английский. Дома я вроде все правильно говорила, а там напряжение ужасное. Во время открытия конференция я вообще ничего не понимала, но потом успокоилась, и все стало понятно, когда говорили не англичане и американцы. Англичане и американцы очень быстро говорят, поэтому мне сложно было понять их.
— С какими еще трудностями столкнулась?
— Растерялась в Амстердаме, когда прилетела. Оказалось, что в автоматах для продажи билетов на поезд в Тилбург принимались только кредитные карты. С трудом нашла два автомата, принимающих для оплаты монеты, а у меня только бумажные деньги, и размена нет. Почти два часа я провела в аэропорту Амстердама, пока купила билет. Сначала наелась мороженого (только так смогла поменять деньги), а потом узнавала, на каком поезде ехать и в какую сторону. И все на ломаном английском. Это тебе не Вена, где один поезд в одну сторону — в Амстердаме поезда из аэропорта во все части Голландии идут.
— Кто принимал участие в конференции? С кем удалось познакомиться?
— Утром я наконец-то увидела Кефлин (менеджера конференции), которую мучила 3 месяца своими расспросами. Как я поняла, многие там друг друга знали. Все были очень доброжелательны и постоянно улыбались.
Во время перерыва меня «вычислила» по произношению Лина Колесникова (сотрудник International Risk and Management, Бельгия) и очень помогла. Лина познакомила меня с профессором Алексом Шмидтом, директором Центра изучения терроризма и политического насилия, университет Св. Эндрю, Англия. Этот центр принимал участие в разработке стандартов. Алекс Шмидт один из светил мирового изучения терроризма.
— О чем шла речь в первый день?
Открывал конференцию профессор директор Тилбургского университета господин Jan van Dijk. Затем выступил профессор Алекс Шмидт, член-корреспондент Королевской академии наук Нидерландов, член Группы экспертов Европейской комиссии, который много говорил о проблемах, связанных с терроризмом и их последствиями. Как я поняла, многие ждали его выступления, Алекс Шмид давно занимается этой проблемой и имеет богатейший опыт.
Очень эмоционально выступал директор компенсационного фонда 9/11 Kenneth Feinberg. В Америке тоже свои проблемы не все так гладко как я думала.
После обеда было четыре секции. Я записалась ранее на три – «доступ к правосудию», «компенсации», «социально-психологическая помощь», но это оказалось физически невозможно. Я вслед за Алексом Шмидтом пошла на «компенсации» и «социально-психологическая помощь».
На секциях практически была одна теория, но это только начало работы. Все-таки самое главное на конференции было присутствие и знакомства. Лина Колесникова мне в этом очень помогла, рассказала о многих участниках, познакомила с Ivo Aertsen, профессором Католического института криминологии, Бельгия. В работе принимали и представители Совета Европы, поскольку Совет Европы был одним из партнеров конференции.
— Каков для тебя итог первого дня?
— Я начала воспринимать английскую речь на слух, понимать, о чем говорят, со многими познакомилась и, сама того не ожидая, подготовила почву для восприятия моего доклада. И самое главное — никто мне ни разу не показал, что ниже их. Хотя уровень участников конференции был очень высокий, но все были очень просты в общении и доброжелательны.
— Второй день – 11 марта – годовщина теракта в Мадриде. Как прошел этот день?
— Этот день объявлен Европейский День Жертв Терроризма. В 10.00 профессор Летиция Паоли — Leuven университет криминологии Бельгия объявила минуту молчания. Очень яркое выступление было Uri Yanay, Hebrew University of Jerusalem, о роли укрепления правосудия. Позже я потом с ним познакомилась — очень приятный мужчина. Мне понравилось выступление Франко Фратини — вице-президента Европейской комиссии. Для меня было полной неожиданностью услышать русское имя — Альбина Овчаренко. Позже, когда мы познакомились, она сказала, что приехала только 10 марта поздно вечером. Очень приятная молодая женщина (Counter-Terrorism Task Force, DLAPIL Council of Europe) порадовалась, что российский представитель здесь есть, и удивилась, что я одна.
После обеда выступали 3 жертвы терактов:
1. дочь адвоката члена Парламента Великобритании, убитого Ирландской республиканской армией в 1984г.;
2. сын генерального прокурора в Германии, убитого в1977г.
3. жертва лондонского метро в 2005г.
— Я помню, как у меня «дрожали поджилки» в ожидании своего выступления в Вене. До сих пор испытываю чувство вины за то, что переволновалась и скомкала речь.
— Как прошло твое выступление – тебе ведь еще и по-английски пришлось говорить?
— С утра я записалась на выступление, хотя Кефлин крайне удивилась — как я буду говорить. Я показала свое выступление на бумаге и сказала, что буду читать. Мне было дано 5 минут.
Пока слушала выступающих, хотела снять свою кандидатуру с выступления — боялась страшно. Но потом вспомнила твои слова: «Сказала «А» — надо говорить и «Б», и меня это подстегнуло. Не дождутся, чтобы русские спасовали! В общем, дрожащим голосом зачитала наши предложения, чем к своему удивлению вызвала аплодисменты (хоть и ошиблась в двух местах). Все, с кем я успела познакомиться к тому времени, сказали, что все поняли и поздравили с хорошей презентацией.
— Что полезного для нас дала эта конференция?
— На международном уровне узнали, что в России тоже есть организации пострадавших от терактов, удалось озвучить наши предложения. Мне даже предложили выслать текст моего выступления. Но самое главное – это контакты. Например, Алекс Шмидт сообщил, что они с коллегами формируют международную базу данных жертв терроризма, я предложила ему нашу помощь. Также теперь я могу обратиться с нашими проблемами к тем специалистам, с которыми познакомилась на конференции. Так сказать, начинается международное сотрудничество.