Побочный эффект

Массовая гибель заложников при освобождении театрального центра на Дубровке станет прецедентом для Европейского суда

Те, кому удалось  выжить после того страшного спектакля, а также родственники погибших, до сих пор не получили внятный ответ на вопрос: что за газ применили спецслужбы при штурме?

Пострадавшие и их родственники пытались добиться объяснений  от официальных властей России, но без успеха. Поэтому летом 2003 года они подали жалобы в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ), в которых указали, что примененный спецслужбами газ не только обезвредил террористов, но и уничтожил заложников. Всего заявителей 64, среди них граждане России, Казахстана, Украины, Нидерландов и США.

Теперь ЕСПЧ  не только признал их претензии к властям России приемлемыми, но и назвал это дело прецедентом. По итогам рассмотрения дела будет решено, виновны ли российские власти в том, что применили заведомо смертельный газ, и в том, что не смогли защитить своих граждан, сначала не предоставив должной медпомощи, а потом не проведя должным образом расследование всех обстоятельств трагедии.

К какому заключению придет суд, пока никто предположить не решился. Можно лишь отметить, что согласно статистике полностью или частично ЕСПЧ удовлетворяет не менее 90% жалоб, признанных приемлемыми.

«В течение трех дней свыше 900 человек держали под дулом автоматов в зале театра, — вспоминают заявители в своих жалобах, поданных в Страсбург, тот страшный день, 23 октября 2002 года. — В здании были расставлены мины-ловушки, а в зале среди заложников сидели 18 смертниц.

Еще одна группа террористов заняла служебное помещение». Предводителем захватчиков был Мовсар Бараев, правда, в материалах дела Евросуда его имя не разглашается, и он именуется как Mr.B.

Террористы объявили о своих требованиях: вывести войска из Чечни и начать переговоры российских властей с предводителями сепаратистов. Несколько заложников были казнены.

Сотрудникам ФСБ 25 октября удалось задержать сообщника террористов — Заурбека Талхигова, который по телефону докладывал сепаратистам об обстановке извне. В тот же день директор ФСБ Николай Патрушев сразу же после встречи с тогдашним президентом Владимиром Путиным выступил по телевидению с заявлением, в котором пообещал, что все террористы останутся живы, если отпустят заложников.

Вскоре после этого был создан так называемый кризисный центр. Сотрудников МЧС назначили ответственными за спасение заложников и разбор завалов на случай, если здание театрального центра обрушится.

К центру на Дубровке была стянута техника — бульдозеры, краны, экскаваторы, грузовики. Врачи скорой помощи и Центра медицины катастроф отвечали за медицинскую помощь пострадавшим и их родственникам, несколько больниц были подготовлены к приему пострадавших.

Спецоперация по освобождению началась 26 октября, примерно в 5.00–5.30. Через вентиляционную систему в зал театрального центра запустили неизвестный газ. Когда террористы, контролировавшие взрывчатку и смертников в зале, под воздействием этого газа потеряли сознание, начался штурм.

Смертников расстреляли, пока они были без сознания. Остальные сепаратисты, пытавшиеся сопротивляться, также были уничтожены. Журналистам доложили, что в ходе штурма террористам удалось убить двоих заложников и еще нескольких ранить. А сами террористы были либо уничтожены, либо арестованы. О применении газа поначалу власти вообще не упоминали.

В результате спецоперации удалось спасти 730 человек. По официальным данным, погибли 129 человек: 102 умерли на месте (включая трех застреленных), 21 — при эвакуации и госпитализации, еще шесть скончались уже в больницах. Но и те, кто выжил, серьезно пострадали.

Соавтор одной из жалоб в ЕСПЧ — Светлана Губарева — в своем заявлении отметила, что провела в реанимации 7-й горбольницы два дня, но через неделю после выписки ее опять вынуждены были госпитализировать.

Остальные заявители сообщили ЕСПЧ, что эвакуация проходила хаотично: полураздетые тела находящихся в беспамятстве заложников сваливали в кучу у входа в здание театрального центра, в то время как температура на улице не превышала двух градусов тепла.

Некоторые скончались только оттого, что лежали на спине и задохнулись собственной рвотой, или оттого, что их языки перекрыли дыхательные пути. В жалобах отмечено, что машин «скорой» не хватало, многих развозили по больницам на обычных автобусах без сопровождения медперсонала, а ГАИ не обеспечила этим автобусам свободный проезд.

Но и в больницах, как оказалось, врачи не были готовы к приему такого количества пострадавших. Персоналу ничего не сообщили о применении наркотического газа, и потому в больницах просто не оказалось нужных медикаментов и оборудования.

В первые дни после тех трагических событий информации о количестве жертв, их именах и местах, где находились их тела, не поступало. В поисках близких родственникам приходилось самим обзванивать морги.

Российские власти с такой точкой зрения не согласились.

Они с самого начала и по сей день утверждают, что медпомощь пострадавшим была адекватной, госпитализация — быстрой и организованной, больницы прекрасно оснащены, а вся операция в целом проведена в высшей степени эффективно, насколько это вообще было возможно в тех условиях.

Впоследствии пострадавшие получили компенсацию от московских властей: выжившие — по 50 тыс. руб., родственники погибших — по 100 тыс. Кроме того, были возмещены расходы на похороны и выплачена стоимость потерянного имущества.  

По факту теракта и захвата заложников было возбуждено уголовное дело, но в 2007 году оно приостановлено и пребывает в таком состоянии до сих пор.

Выжившие при захвате театрального центра и родственники погибших были признаны потерпевшими. Им разрешали знакомиться с материалами расследования, но запретили снимать с них копии и рассказывать что-либо третьим лицам, включая независимых медицинских экспертов. Более того, потерпевшим не разрешалось общаться с экспертами, проводившими исследования трупов погибших. А обсуждение спасательной операции вообще не входило в план следствия.

Дело сообщника террористов Заурбека Талхигова было передано в суд в апреле 2003 года и потерпевшие узнали об этом только из СМИ. Они пытались добиться участия в расследовании, но им отказали. Впоследствии на неполноту и необъективность этого следствия бывшие заложники и их родственники жаловались и в Генпрокуратуру, и в российские суды, но их требования не были признаны обоснованными.

В решении ЕСПЧ говорится, что правительство РФ предоставило в Страсбург материалы дела Талхигова. Но отмечается, что осталось непонятно, все ли это материалы следствия или только их часть. В любом случае и в этих документах, упомянутых в решении ЕСПЧ, можно найти некоторые не оглашавшиеся до сих пор официально обстоятельства трагедии на Дубровке.

Так, из показаний бывших заложников следует, что, когда газ проник в помещение, Бараев приказал своим подчиненным разбить окна, чтобы впустить свежий воздух. Террористы, целясь по окнам, стали стрелять из автоматов.

Понять намерения смертниц было невозможно, так как лица их были закрыты. Через десять минут почти все в зале были без сознания.

В отчете медиков, который был приобщен к делу Талхигова, говорилось, что пострадавшим, согласно выявленным у них симптомам отравления опиатами, делали инъекции налоксона — «антагониста наркотических анальгетиков».

Но этот препарат оказался бесполезен и не дал ощутимых положительных результатов при лечении. Причем инъекции налоксона заложникам делали еще в зале театрального центра сотрудники спецназа. Тем не менее и там его эффективность согласно отчету была слишком низкой, так как люди долгое время находились в состоянии гипоксии. Также отмечено, что спасателей инструктировали, чтобы они переворачивали пострадавших с рвотными позывами лицом вниз.

В деле Талхигова приведены и показания главврача «Скорой помощи» Москвы, из которых следует, что он узнал о начавшемся штурме театрального центра в 6 утра из сообщений СМИ, а в 7.30 уже был в Институте Склифосовского и лично осматривал пострадавших, находившихся в наиболее тяжелом состоянии.

В большинстве случае они страдали от сердечной и кислородной недостаточности, усугубленных обезвоживанием, высоким уровнем ферментов и мышечного гемоглобина, а также состоянием шока. О том, что при штурме был применен газ, главврач также узнал из новостей.

В горбольнице №13, куда шеф «Скорой помощи» отправился потом и где находилось большое количество пострадавших, ситуация, по его мнению, оказалась  куда сложнее. Врачам было трудно приготовить необходимый антидот, учитывая то состояние, в котором заложники находились к моменту начала штурма.

Однако в больницах умерли только шестеро, остальные скончались по дороге. Особенно тяжело пришлось тем, кому не хватило машин «скорой».

Как следует из тех же материалов, переданных следствием в ЕСПЧ, одна из фельдшеров ехала вместе с пострадавшими в автобусе. Она показала, что автобус останавливался на каждом светофоре, и при этом ей не дали с собой никаких препаратов.

О применении газа при штурме она вообще узнала от журналиста, который решил поехать вместе с ней. Согласно результатам судмедэкспертизы смерть всех погибших наступила в период с шести до девяти утра (штурм начался в 5.00). В 58 случаях (по данным потерпевших, в 68–73 случаях) констатировалось, что никакой медпомощи погибшим не оказали.

 Исходя из этого, официально были сделаны следующие выводы: все погибшие страдали от различных хронических заболеваний и патологий, которые вкупе с физической и умственной усталостью и другими негативными факторами трехдневного пребывания в заложниках усилили действие газа;  газ в лучшем случае возымел лишь «побочный эффект», а люди умерли в результате совокупности различных факторов.  В итоге следствие не установило прямой связи между применением газа и массовой гибелью заложников.

Однако формула этого газа так и не была предана огласке. В сообщении ФСБ указано только, что при штурме была использована «специальная смесь, основанная на производных фентанила» (фентанил — сильнодействующий синтетический наркотик, также применяемый в медицине как сильное обезболивающее. — «МН»).

«Как бы то ни было, более точная информация об этом газе и его действии осталась нераскрытой в интересах национальной безопасности», — говорится в решении ЕСПЧ.

«Суд считает, что в свете изложенных сторонами аргументов жалобы заявителей на нарушение статей 2 и 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (право на жизнь и запрет на применение пыток и бесчеловечное обращение. — Ред.) поднимают серьезные вопросы факта и права, для решения которых требуется исследование всех обстоятельств», — говорится в решении ЕСПЧ.

Теперь суду предстоит решить вопрос о том, виновны ли российские власти в гибели заложников в результате плохо организованной и контролируемой операции по их освобождению. Качество следствия по делу о захвате театрального центра на Дубровке также будет проверено Европейским судом.

И если суд даст расследованию негативную оценку, это будет свидетельствовать о невозможности государства защитить своих граждан.

Кроме того,  в ЕСПЧ проверят и работу московских судов — Тверского и Басманного, которые отказали пострадавшим в истребовании у следствия документов и материалов, касавшихся применения газа.